Каталог статей

Главная » Статьи » Серебряный Век » Лекции

Гумилев и Блок

Удивительно, но у меня ощущение, что мы как бы поднимаемся по этим лекциям, как по какой-то значительной лестнице, в которой каждая ступень являет собой какой-то определенный круг интересов, и социального устройства в обществе, и проникновений в суть жизни философского осмысления. Мне кажется, что сегодня такой день, когда мы как бы видим там, на вершине – уже определенное количество разных энергий, как каких-то всполохов, зарниц, которые освещают начало ХХ века. Своим духовным проникновением в события и творим новую культуру. Такой парой сегодня является 2 светоча: Н.С. Гумилев и А.А. Блок. Если Блок родился в 1880г., то Гумилев – на 6 лет позже. Он был младшим, но, тем не менее, эти 2 поэта, совершенно не желая того, сливаются все время в какой-то единый поток. И я, исследуя их творчество и жизнь, все время чувствовала, что какие-то силы их сталкивали и вели параллельно. Гумилев родился под Петербургом, потом его увезли в Тифлис, где он впервые напечатался в 1923 году...оказывается, в конечном итоге – тоже в Петербурге. Именно Петербург – столица с ее крушениями социального строя, с ее внутренним очень мощным магнитом – стягивает ( в себя) все духовные силы в конце Х1Х века. Кто видел и слышал А.Блока в его ранней юности, говорит, что это был очень сильный магнит. И К.И. Чуковский говорит об этом: "Я не знал человека более притягательного, чем Александр Александрович: он был невероятно хорош собой, строен, светлоглаз, кудряв, имел бледный цвет лица, выпуклые, хорошо очерченные губы. Вообще – черты лица были абсолютно греческие". Н.С.Гумилев – наоборот: не обладал красотами внешними. Сын Чуковского – Николай, который в Петербурге с ранних лет приобщался к искусствам, наукам, ко всем интересам молодежи, говорил, что голова Н.С. была похожа на огурец, вытянутый кверху, к тому же он косил. К чему я это говорю? Очень часто творческий толчок происходит из-за сопротивления данному природой, либо, наоборот, материал природный, как бы поднимает человека. И недаром «УРОД» - в русский язык живет как «не красота», а в польском – как «красота». И при этом – это то, что врожденно, с чем уродился. В данном случае здесь как раз эти 2 противоположности. И еще: Н.С. с раннего возраста, как жук скарабей накручивает культуру усиленно-усиленно, собирая массу своего внутреннего ядра усилиями сознания и желания себя строить. А.Блок родился выстроенный, причем эта выстроенность была связана с его родовыми корнями, потому что это – Бекетовская натурфилософия, восприятие мира – научное, рядом было имение Менделеевых, откуда он берет себе жену. Это круг людей научной Петербургской элиты. Современники отмечали, что у А.А. был несколько надменный вид, он царил над толпой, и, когда ему об этом говорили, он отвечал: «Я - А.А.Блок! Я стою в начале русского алфавита! И ничего с этим ничего не поделаешь!». Многие считали, что это – гордыня, но это - не совсем так. Но – все равно: общая настроенность на изначальность и общие подмостки под ней абсолютно формировали его позиции. Это было время бурного расцвета «Я» человеческого, которое обозначало себя как творческое начало, как интеллектуальное начало, и даже как внешнее начало. И в этом смысле круг Петербургских писателей и поэтов был удивительно разнообразен и сплочен. Это были дружные люди, которые общались друг с другом, постоянно кружились в одном и том же круге, и при этом букет индивидуальностей был самым разнообразным, самого разного духа, самого разного наполнения, самого разного внутреннего отношения и к себе и к миру. С самого начала А.А.Блок был погружен в себя, он был духом, он был носителем своего гения, носителем своего самосознания. Всему этому придала большой толчок встреча его глазами с В.Соловьевым. Он, конечно, читал и его поэзию и его философию. Но однажды, на одном из чтений В.Соловьева «Старец» глава школы встретился глазами с этими удивительными, притягательными, магнетизирующими светлыми прожекторами блоковского взгляда. И они проникли друг в друга. Свидетель – сам А.А.Блок, который об этом говорит в своих автобиографических записках. До какой степени для него этот акт был ведущим! Он принял в себя главную идею, мысль Соловьева о софийности мира, о женственном начале духа. София – не только мудрость, но и свет. (Главный фонарь – софит). Это – мощнейшая энергия света. А мудрость – это просвещенность. И вот эта просвещенность вошла в Блока, открыла буквально перед ним ворота; ему показалось, что он вместил в себя мир, что ему не нужно общаться с внешним миром. Мир в нем. И это было так, потому что мощь его индивидуального творческого лица, его эго, его личности действительно уже в нем была сформирована. Я хочу сказать, что очень важно, как существо приходит в жизнь на Земле. Его мать в 17 лет выходит замуж за профессора Варшавского университета А.Блока, юриста, который читает лекции по юриспруденции в Варшавском университете. Тонкий музыкант, тонкий эстет, человек невероятно нервный, берет в жены девушку и увозит ее в Варшаву, отрывает ее от семьи и там для нее начинается чувство плена. Он – действующее лицо, а она закрытая в своем беременном состоянии, закрыта в каком-то жутком напряжении, из которого вольная душа жаждала вырваться. И уверена я, что это самое ощущение напряжения вошло в блоковское состояние до его рождения. Она рвалась и вырвалась, только имея повод родить дома. И к А.Блоку она больше не возвращается. И рождается мальчик, совершенный снаружи и весь пропитанный тревогой внутри. И эту тревогу, как только он начинает себя осознавать. Он все время фиксирует. У меня ощущение, что все вокруг дрожит, все трясется, все напряжено, все ждет какого-то взрыва. Он потом без конца и без конца об этом говорит. Но надо отдать должное, что он сам по себе был сосуд великолепный! И в него вливалось вместе с этой софийности чувство красоты и гармонии, которая сливается с этой тревожной подвижностью и как бы неустойчивостью создает в нем тот декадентский крен, шлейф, который за ним тянется с его Великолепного стихотворения «Незнакомка», которое было просто гимном в предревелюционном Петербурге. Он читал его везде, от него желали слышать только «Незнакомку», он читал его и на крыше и подвале, и на башне В.Иванова, который имел там свой поэтический круг и в кафе «Собака», которое было в подвале, где был поэтический кружок Петербурга. Это, действительно, был знак времени, хочу прибавить к тому, что путаны того времени все считали себя «незнакомками». И удивительно, что эта качественность соединилась с каким-то чувством близкого тлена чего-то, чего-то на грани еще остающейся какой-то тайны. Но тайна уже начинала таять и уходить под почву, которая, принимая в себя, это вещество разлагает. Блок присоединился к кругу символистов. О символистах очень хорошо говорит профессор Аверинцев. Он говорит о том, что это был круг людей, которые брали на себя очень мощную нагрузку, при этом , что внутренне они не чувствовали опоры, для того, чтобы соединять себя с миром больших глобальных понятий. То же самое говорил и Гумилев о символистах: «Вы взяли гирю, написали на ней 100 кг, вынули из нее все нутро и жонглируете ею. Вот с этого начинается противостояние между Блоком и Гумилевым. Конечно, Гумилев на 6 лет младше Блока, «мальчишка». Но все равно, он – очень активный и очень деловой человек, тем более, что Блок не знал (бытовую ) жизнь, чем собственно он и гордился. («Быт - это не то, что меня интересует») И, когда свидетели их разговоров говорили Гумилеву, как бы подначивая его: «Почему же вы не отвечаете ему в том же тоне, в котором он с вами разговаривает?». Тот отвечал: «А попробуйте поговорить с Лермонтовым и попробуйте задать ему вопрос или ответить на него». Я недаром говорю о Лермонтове, потому что эта фигура удивительным образом их соединяет (расскажу дольше). Потому что, начав со светлого выхода в духовность, Блок декадентством начал быть стягиваемым в другую сторону. Он говорит сам: «Вино и страсть терзали жизнь мою». Мощнейший дух, он должен был как-то реализовывать энергии, которые в нем кипели, бурлили и рвались наружу. Жену свою, Л.Менделееву, он боготворил, она была для него «прекрасной дамой», необыкновенной прекрасной дамой. И, даже женившись на ней, он оставил ее неприкосновенной, что сделало жизнь ее трагичной. Последовали также всякие внутренние напряжения и перепитеи, которые… приближают жизнь к Блоку. Примерно такая же история свершалась и в жизни Гумилева, который был влюблен идеально, рано встретив А.А.Горенко (Ахматову), которая тоже стояла первой в строчках (ААА). Они очень чувствовали эту формальную поддержку, этот как бы воздушный кокон, который их поднимает. И в этом союзе тоже все было неладно. Но, тем не менее, – что удерживало этих молодых людей в жизни как не их интерес? Представьте себе – интерес к театру и в той, и в другой семье. Невероятно активно, открыто и – с жаждой перевоплощений, постоянного перевоплощения. И Гумилев, и Блок были актерами. Блок играл Гамлета, Гумилев тоже играл Гамлета, но он был более вариативен и снижал образ, а не возвышал его. Этот семейный театр давал выход их творческой энергии. Я хочу продолжить о Блоке, который, совершив этот странный поступок неприкосновенности, искал выхода своим страстям на стороне, а совесть – фактор немаловажный в душе такого человека как Блок, о котором говорили, что он – «неприступно честен», что для него не существует никаких преград и опасностей, когда он говорит то, что думает. Вот эта «патологическая» честность, жажда всегда быть адекватным тому внутреннему миру, который диктует ему отношения к человеку, поступку, явлению и т. д. И, конечно совесть в нем совершила свою работу: она все время заставляла искать забвения! Как вы знаете, забвение в русском человеке – это «зеленый змей»... « Вино и страсть терзали жизнь мою!» Когда это происходит, неминуемо человек оказывается в руках сил, которые начинают им руководить. И «Снежная маска», и цыганские песни, и испанские мотивы, - все это уход в как бы захватывающие энергии, чего Гумилев себе не позволял никогда. Он всегда оказывался «над», при том, что «мальчишка», при том очень рано, женившись в 17 лет, он, первое, что делает, - уезжает в Африку! Эта 1 поездка в Африку ошеломила А.А.Ахматову, но тем не менее, создала для Гумилева такую возможность для самореализации, проверки себя на прочность, которая будет потом все время в нем работать в эту сторону, - выстраивание себя на прочность. И я хочу сказать: образ Лермонтова разделился: Гумилев взял себе воина, а Блок – демона. *(Читается отрывок из «Демона»)* Конечно, этими стихами мощнейший дух А.Блока никак не ограничивается. Но, когда он - такой мощный, и такое ощущение вершины собственного пребывания, куда ему деть свою искренность и свою любовь и направление своей деятельности? Куда? Кого выбрать в ту избранницу? Где она? Она становится Россией (ни много – ни мало). Россия становится той избранницей, которой он мог посвятить свой мощный дух. Он начинает видеть мир глобально, через Родину, дрожание которой, постоянное ощущение трагедии в ней он ощущал, как собственные вибрации. И стихи, посвященные России, ни с чем не сравнимы, потому что никто не смел из поэтов назвать Россию «женой» кроме Блока. В этом есть какая-то невероятная смелость, отчаянная смелость! Вместе с тем Андреев (а в наше время должно эту фигуру открывать, так как это последний философ, который пытался разглядеть за видимым миром пределы невидимые! Он увидел их, сидя 15 лет или больше в заключении и, рассматривал невидимые миры, он, будучи сам поэтом, прекрасным, и сыном поэта и драматурга, он увидел. Почувствовал и понял где, в каких мирах они вращаются) говорит о том, что эта влюбленность в страну – это такое углубление, из которого невозможно выйти, это – такой туннель, который затягивает! Вы представьте только себе эту глобальность! Это очень трудный союз, к тому же Флоренский (еще один философ, расстрелянный в Соловках), говорил: "Серебряный Век – это «бесовидение в метель»". У нас у всех субъективный взгляд: все, что мы видим, мы видим через себя, через свое преломление. Но, тем не менее, это – ощущение сил, которые невидимо захватывают и держат и связывают, видимы. Конечно, тем людям, которые могут это разглядеть. А мы можем это разглядеть через стихи А. Блока. (Читают стихи Блока о России) А.Блок – воин в стихах, воин в фантазиях, воин в мечтах, в мире лирически – романтическом. Гумилев – воин реальный. Укатившись трижды в Африку, и все глубже, - он не даром туда ездил! Не только носорогов стрелять! Нет! Он черпал оттуда основу первокультуры, которую он постигал через древнеегипетские манускрипты, он познавал первоосновы настоящего человеческого лирического чувства, которое, воспарял над событиями внешними, умел обнять все и соединить в себе в некое единство! Романтическое (*Романтика – это соединение личного и глобального). Вот в этом находил аппетит Гумилев. Его мало понимали, когда он начинал писательствовать. Например Чуковский называл его стихи «стекляшки», потому что ему казалось, что там нет драгоценных камней, что это – сверкание, блестание… Не все чувствовали подоплеку, которую Гумилев потихоньку, как пчела мед высасывал из культурных слоев разных народов земли. (Читает стихи о Египте, «Варвары» и др.)* Хочется приобщить вас к тому, что романтизм и геройство удивительно связаны между собой внутренним импульсом выхода из личного в мир. Но если у Блока удивительная честность и личностный состав заставлял быть поэтом буквально собственного дневника, ежедневного его внедрения в жизнь, его столкновений, его картин, которые вокруг него были, то для Гумилева - противоположно: он все время вдвигал себя в пространство другого измерения, другого времени (это как раз то, что вы услышали в стихах). Это желание оказаться везде, преодолеть временные рамки. Он все время слушает пульс. Он ощущает эту дрожь, эти вибрации. Мне очень трудно говорить о том, до какой степени личное и внешнее становились противоборством в каждом из них. Потому, что Блок в своей гордой сдержанности очень редко допускал да себя людей (до собственных внутренних переживаний). Если выливалось что-то, то в стихах Гумилев вообще был непроницаем. Он был невероятно деятелен, он был очень реален, он был сиюминутен, но до сих пор знать что в нем происходило, какие его вели задачи, светочи, всполохи, что в нем соединялось ради того, чтобы он строил себя – это его великая тайна человека, дожившего до 36 лет. И тем не менее, они оставили нам невероятную россыпь брильянтов своих взаимоотношений со временем и пространством. Везде, во всех автобиографиях, в Блоке прослеживается одно; женитьба – как отдельный этап его жизни. Гумилев, разойдясь с А.А.Ахматовой в 11 году, в 12 году женился уже на другой женщине А.Н.Энгельгард…А союз Блока с Л.Менделеевой на небесах был завязан и никуда от этого не денешся. При том у обоих с семьями было все очень сложно. А.Белый – друг и соратник по романтически–высоким мотивам поэзии был очень дружественен и близок Блоку. Символизм вообще их захватывал и влек в высоты философско–духовные. И очень скоро Блок почувствовал, что эту внутреннюю ситуацию надо отодвинуть и увидеть. И он создает удивительное произведение, которое назвал «Балаганчик». Эта маленькая драма игралась на подмостках его времени и сейчас она шла у Фоменко…Это произведение опять таки автобиографическое, где вы увидите в образах Пьеро и Арлекино этих двух друзей и женщину, которая между ними. (Читает «Балаганчик») А Николай Гумилев продолжает свои странствия вглубь времен и рассматривает пристально ту силу, которая в мужчине побеждает все его личные сложности, его привязанность к противоположному полу и видит в себе воина, который способен удерживать еще, кроме оружия, и поэтическое знамя в своих руках. *(Е.Красоткина читает одно из стихотворений об этом)* Меня поражает до какой степени Н.С.Гумилев умеет пребывать одновременно в разных пространствах. Это, действительно, добывается неким прорывом сквозь личностную ауру, сквозь личностный замкнутый кокон. *(И.Сгибнева читает о восточном странствии своего героя)* Гумилева современники обвинили в том, что у него – нет чувства юмора. Может быть, юмора бытового, умения смеяться над частностями для того, чтобы оживлять жизнь, у него не было. Но у него был глубокий сарказм. У него было такое видение мира, в котором можно было увидеть смешные стороны тех же явлений, которые он только что высоко поднимал. (В.Н.Тихомолов читает «Раз услышал бедный абиссинец»…) Революция, которая свершилась именно там, в Петербурге, на глазах у этих двух замечательных ясновидцев, была предворена тем, что началась 1-я мировая война и Гумилев предложил свои услуги в армии. Его не взяли в связи с физическими недостатками. Он ушел добровольцем. Блок оказался в администрации в интенданском корпусе по снабжению армии. Гумилев был конный военный разведчик, о нем Неведомская – приятельница и соседка по имению – рассказывала, что он в юности садился на коня, не зная ни коня, ни своих возможностей, очень часто падал, но обожал делать трюки на лошадях и вообще взаимоотносился с лошадью, как будто она – часть его. Он стал военным конным разведчиком. От солдата дослужился до майора. (Прапорщик в то время был офицерский чин) Получил 2 солдатских Георгия. Это говорит об абсолютной внутренней готовности быть и соответствовать тому внутреннему заданию, которое он сам себе дает и которое получает от начальства. Дисциплина внутренняя для него - та струна, по которой он может идти как канатоходец. Меня поражает это в Гумилеве, который внешне, казалось бы, сугубо штатский человек: любит носить высокие воротники, спина как палка, весь как денди, с таким багажом знаний… И вдруг – вот такое! Он описывает в своих дневниках эпизоды, что дивишься, с какой внутренней бесстрастностью он взирает на жуткие происшествия, которые там совершаются. После революции он оказывается в Лондоне, и как предполагает его биография (и я придерживаюсь это же точки зрения), он опять по заданию разведки оказывается там, поскольку очень много знает (он же ездил и в Африку по заданию Академии Наук), - у него связи со всеми источниками интересов. И здесь: сначала в Лондоне, потом Париже, - возвращается в самый революционный Петроград. Зачем? Строить культуру. Собирать культурные ценности. Обучать молодежь. Создавать вместе с Горьким, который приглашает и его и Блока в единый блок, строить культуру для масс. Они начинают издательство всемирной литературы, они создают цех поэтов, они окружают себя студентами и учениками. Они без конца вместе постоянно, для обоих существует реальность. Блок старается увидеть в происшедших переменах закономерность. И, как бы трагично она ни была, он видит, что будущее - за новыми людьми, за совершенно другим мировоззрением. Вы все, конечно знаете поэму «12» Блока, которая была написана в начале 18 года. Блок в это время уже говорит: «Пожалуй, я не буду больше писать стихов, я слишком умею это делать. А чтобы писать по-новому, надо самому измениться. Вместе с тем он становится тяжелее, болезненнее, молчаливее, замкнутее. В то время как Гумилев чрезвычайно активен, чрезвычайно внутренне мобилизован для новой жизни. Мне кажется, что он мог бы быть невероятно нужным и жить еще долго долго, потому что он внутренне был готов восходить на какой-то… Как раз восходит сейчас к свету! Он открыл для себя невероятный мир, который мог встать над любой ситуацией и он мог чувствовать себя устойчиво. И я хочу, чтобы вы услышали сейчас стихи умудренного опытом Н.Гумилева. (Читаются философские стихи в исполнении О.Багоцкой) Я очень касательно прошлась по этим двум удивительным жизням и, конечно, не задела большинства струн, которые пели в их творчестве. Но, тем не менее, что Гумилев, что Блок – это светлейшие духи, которые до сих пор разговаривают с нами благодаря их удивительной поэзии. Даниил Андреев сказал, что то, что Блока тянуло в эту дымную тьму, было преодолено им по смерти, и что великий монах, которому доверял свой внутренний путь при жизни Блок – В.Соловьев – вывел его к свету, потому что он был к этому готов: и мы, конечно, знаем много стихов Блока, которые посвящены свету, и вере, и надежде и ощущению того, что жизнь все равно прекрасна: О! Я хочу безумно жить! Все сущее – увековечить Безличное – вочеловечить! Несбывшееся – воплотить! Вообще, все эти вещи только тронуты нами и по существу – разве можем мы, люди хоть и рокового профиля, быть сравнимы с этими вершинами? Равняться с тем - до какой степени трудный, невероятно мучительный и вместе с тем – огненный путь проходили эти люди! Мы только можем сейчас говорить о том, что они, действительно, совершили свой жизненный подвиг, оставив нам невероятные, неисчеслимые богатства. И Блок в своей поэме «о возмездии», которой он отдавал очень много сил, под самый конец жизни все еще писал и дописывал (и так и не дописал) пишет: Пусть над нашим смертным ложем Кружиться будет воронье, Тех, кто достойный, - Боже! Боже! Да впишут в царствие твое. У обоих этих великих духов, конечно, было скрепление с самыми высокими искорками невидимого мира. И, конечно, в них хранился тот свет, с которого начинал (с софийности) Блок и к которому пришел в 36–летнем возрасте; говоря о солнечной силе, Софии, Гумилев, к которой он идет и преклоняется перед ней. Мне хочется произнести стихотворение, которое, как миф, идет следом за Николаем Гумилевым в 21 году (в том же году, в котором умирает в своей постели немогущий жить Александр Блок). Эти стихи якобы кто-то прочел в тюрьме, когда вели Н.С.Гумилева на расстрел. И запомнили эти стихи, и передавали их изустно. По их жанру, духу и наполнению трудно не поверить, что это – Гумилев. В час вечерний, в час заката Каравеллою крылатой Выплывает Петроград И горит в нарядном диске, Ангел твой на обелиске, Словно Солнца младший брат Я не трушу, я спокоен, Я – моряк, поэт и воин, Не поддамся палачу. Пусть клеймит клеймом позорным- Знай! – Сгустком крови черным За свободу я плачу За стихи и за отвагу, За поэмы и за шпагу, Знает светлый город мой В час вечерний, в час заката Каравеллою крылатой Отнесешь меня домой. Сегодня – удивительный день, пришедший к нам из неоткуда, из такого холода: вчера шел снег, а сегодня – тепло и прекрасно. Сегодня - день огней (по индийской традиции - встреча Рамы из плена) и у нас горят огни. Я вас поздравляю с этим днем и благодарю вас за присутствие ваше на нашей лекции.
1 2 3 4 5 Категория: Лекции \| Добавил: Suzan (08.01.2010)
Просмотров: 2688 \| Рейтинг: 5.0/1